Батюшков К. Н.
Батюшков, Константин Николаевич, известный поэт. Родился 18 мая 1787 года в
Вологде, происходил из старинного, но незнатного и не особенно богатого
дворянского рода. Двоюродный дед его был душевнобольной, отец был человек
неуравновешенный, мнительный и тяжелый, а мать (урожденная Бердяева) вскоре
после рождения будущего поэта сошла с ума и была разлучена с семьей; таким
образом, Б. в крови носил предрасположение к психозу. Детство Б. провел в
родовом селе Даниловском, Бежецкого уезда, Новгородской губернии. Десяти лет был
определен в петербургский французский пансион Жакино, где провел четыре года, а
потом два года учился в пансионе Триполи. Здесь он получил самые элементарные
общенаучные сведения да практическое знание французского, немецкого и
итальянского языка; гораздо лучшей школой для него была семья его двоюродного
дяди, Михаила Никитича Муравьева, писателя и государственного деятеля, который
направил его литературный интерес в сторону классической художественной
литературы. Натура пассивная, аполитическая, Б. к жизни и к литературе относился
эстетически. Кружок молодежи, с которым он сошелся, вступив в службу (по
управлению министерства народного просвещения, 1802 года) и в светскую жизнь,
был также чужд политических интересов, и первые произведения Б. дышат
беззаветным эпикуреизмом. Особенно подружился Б. с Гнедичем, посещал
интеллигентный и гостеприимный дом А. Н. Оленина, игравший тогда роль
литературного салона, Н.М. Карамзина, сблизился с Жуковским . Под влиянием этого
круга Б. принял участие в литературной войне между шишковистами и "Вольным
обществом любителей словесности, наук и художеств", к которому принадлежали
друзья Б. Общее патриотическое движение, возникшее после аустерлицкого боя, где
Россия потерпела жестокое поражение, увлекло Б., и в 1807 году, когда началась
вторая война с Наполеоном, он вступил в военную службу, участвовал в прусском
походе и 29 мая 1807 года был ранен под Гейльсбергом. К этому времени относится
его первое любовное увлечение (к рижской немочке Мюгель, дочери хозяина дома,
где поместили раненого поэта). В этом увлечении (оно отразилось в стихотворениях
"Выздоровление" и "Воспоминание"", 1807 года) поэт проявил больше
чувствительности, чем чувства; тогда же умер его руководитель Муравьев; оба
события оставили болезненный след в его душе. Он заболел. Прохворав несколько
месяцев, Б. вернулся в военную службу, участвовал в шведской войне, был в
финляндском походе; в 1810 году поселился в Москве и сблизился с князем П. А.
Вяземским, И. М. Муравьевым-Апостолом, В. Л. Пушкиным. "Здесь, - говорит Л.
Майков, - окрепли его литературные мнения, и установился взгляд его на отношения
тогдашних литературных партий к основным задачам и потребностям русского
просвещения; здесь и дарование Б. встретило сочувственную оценку". Среди
талантливых друзей и подчас "прелестниц записных" поэт провел здесь лучшие два
года своей жизни. Возвратившись в начале 1812 года в Петербург, Б. поступил в
Публичную Библиотеку, где тогда служили Крылов, Уваров, Гнедич, но в следующем
году снова вступил в военную службу, побывал в Германии, Франции, Англии и
Швеции. Из грандиозного политического урока, который получила тогда молодая
Россия и в лице множества даровитых своих представителей завязавшая близкое
знакомство с Европой и ее учреждениями, на долю Б., по условиям его психического
склада, не досталось ничего; он питал свою душу почти исключительно
эстетическими восприятиями. Вернувшись в Петербург, он узнал новое сердечное
увлечение - он полюбил жившую у Оленина А. Ф. Фурман. Но, по вине его
собственной нерешительности и пассивности, роман внезапно и жалко оборвался,
оставив в душе его горький осадок; к этой неудаче прибавился неуспех по службе,
и Б., которого уже несколько лет назад преследовали галлюцинации, окончательно
погрузился в тяжелую и унылую апатию, усиленную пребыванием в глухой провинции -
в Каменец-Подольске, куда ему пришлось отправиться со своим полком. В это время
(1815 - 1817) с особенной яркостью вспыхнул его талант, в последний раз перед
тем, как ослабеть и, наконец, угаснуть, что он всегда предчувствовал. В январе
1816 года он вышел в отставку и поселился в Москве, изредка наезжая в Петербург,
где был принят в литературное общество "Арзамас" (под прозвищем "Ахилл"), или в
деревню; летом 1818 года он ездил в Одессу. Нуждаясь в теплом климате и мечтая
об Италии, куда его тянуло с детства, к "зрелищу чудесной природы", к "чудесам
искусств", Б. выхлопотал себе назначение на дипломатическую службу в Неаполь
(1818 год), но служил плохо, быстро пережил первые восторженные впечатления, не
нашел друзей, участие которых было необходимо этой нежной душе, и стал
тосковать. В 1821 году он решил бросить и службу и литературу и переехал в
Германию. Здесь он набросал свои последние поэтические строки, полные горького
смысла ("Завещание Мельхиседека"), слабый, но отчаянный вопль духа, погибающего
в объятиях безумия. В 1822 году он вернулся в Россию. На вопрос одного из
друзей, что написал он нового, Б. ответил: "что писать мне и что говорить о
стихах моих? Я похож на человека, который не дошел до цели своей, а нес он на
голове сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился
вдребезги. Поди, узнай теперь, что в нем было!" Пробовали лечить Б., несколько
раз покушавшегося на самоубийство, и в Крыму, и на Кавказе, и за границей, но
болезнь усиливалась. Умственно Б. ранее всех своих сверстников выбыл из строя,
но физически пережил почти всех их; он умер в родной Вологде 7 июля 1855 года. В
русской литературе, при незначительном абсолютном значении, Б. имеет крупное
значение предтечи самобытного, национального творчества. Он стоит на рубеже
между Державиным, Карамзиным, Озеровым, с одной стороны, и Пушкиным, с другой.
Пушкин называл Б. своим учителем, и в его творчестве, в особенности юношеского
периода, есть много следов влияния Б. Свою поэтическую деятельность,
завершившуюся таким скорбным аккордом, он начал анакреонтическими мотивами: "О,
пока бесценна младость не умчалася стрелой, пей из чаши полной радость"...
"друзья, оставьте призрак славы, любите в юности забавы и сейте розы на пути"...
"скорей за счастьем в путь жизни полетим, упьемся сладострастьем и смерть
опередим, сорвем цветы украдкой под лезвием косы и ленью жизни краткой продлим,
продлим часы!" Но эти чувства не все и не главное в Б. Сущность его творчества
полнее раскрывается в элегиях. "Навстречу внутреннему недовольству его, -
говорил его биограф, - шли с запада новые литературные веяния; тип человека,
разочарованного жизнью, овладевал тогда умами молодого поколения... Б., быть
может, один из первых русских людей вкусил от горечи разочарования; мягкая,
избалованная, самолюбивая натура нашего поэта, человека, жившего исключительно
отвлеченными интересами, представляла собой очень восприимчивую почву для
разъедающего влияния разочарованности... Этой живой впечатлительностью и нежной,
почти болезненной чувствительностью воспиталось высокое дарование лирика, и он
нашел в себе силу выражать самые глубокие движения души". В ней отражения
мировой скорби смешиваются с следами личных тяжелых переживаний. "Скажи, мудрец
младой, что прочно на земле? где постоянно жизни счастье?" - спрашивает Б. ("К
другу", 1816): "минутны странники, мы ходим по гробам, все дни утратами
считаем... все здесь суетно в обители сует, приязнь и дружество непрочно...".
Его терзали воспоминания о неудачной любви: "О, память сердца, ты сильней
рассудка памяти печальной"... ("Мой гений"), "ничто души не веселит, души,
встревоженной мечтами, и гордый ум не победит любви - холодными словами"
("Пробуждение"): "напрасно покидал страну моих отцов, друзей души, блестящие
искусства и в шуме грозных битв, под тению шатров, старался усыпить
встревоженные чувства! Ах, небо чуждое не лечит сердца ран! Напрасно я скитался
из края в край, и грозный океан за мной роптал и волновался" ("Разлука"). В эти
минуты его посещало сомнение в себе: "Я чувствую, мой дар в поэзии погас, и муза
пламенник небесный потушила" ("Воспоминания"). К элегиям принадлежит и лучшее из
всех стихотворение Б., "Умирающий Тасс". Его всегда пленяла личность автора
"Освобожденного Иерусалима", и в своей собственной судьбе он находил нечто общее
с судьбою итальянского поэта, в уста которого он вложил грустное и гордое
признание: "Так! я свершил назначенное Фебом. От первой юности его усердный
жрец, под молнией, под разъяренным небом я пел величие и славу прежних дней, и в
узах я душой не изменился. Муз сладостный восторг не гас в душе моей, и гений
мой в страданьях укрепился... Земное гибнет все - и слава, и венец, искусств и
муз творенья величавы... Но там все вечное, как вечен сам Творец, податель нам
венца небренной славы, там все великое, чем дух питался мой"... Русский
классицизм в поэзии Б. пережил благодетельный поворот от внешнего, ложного
направления к здоровому античному источнику; в древности для Б. была не сухая
археология, не арсенал готовых образов и выражений, а живая и близкая сердцу
область нетленной красоты; в древности он любил не историческое, не прошедшее, а
над-историческое и вечное - антологию, Тибулла, Горация; он переводил Тибулла и
греческую антологию. Он ближе всех своих современников, даже ближе Жуковского,
разнообразием лирических мотивов и, особенно, внешними достоинствами стиха,
подошел к Пушкину; из всех предвестий этого величайшего явления русской
литературы Б. самое непосредственное и по внутренней близости, и по времени.
"Это еще не пушкинские стихи, - сказал Белинский об одной из его пьес, - но
после них уже надо было ожидать не других каких-нибудь, а пушкинских. Пушкин
называл его счастливым сподвижником Ломоносова, сделавшим для русского языка то
же самое, что сделал Петрарка для итальянского". До сих пор остается в силе его
лучшая оценка, данная Белинским. "Страстность составляет душу поэзии Б., а
страстное упоение любви - ее пафос... Чувство, одушевляющее Б., всегда
органически жизненно... Грация - неотступный спутник музы Б., что бы она ни
пела"... В прозе, беллетристической и критической, Б. выказал себя, как назвал
его Белинский, "превосходнейшим стилистом". Его особенно занимали вопросы языка
и стиля. Литературной борьбе посвящены его сатирические произведения - "Певец в
беседе славянороссов", "Видение на берегах Леты", большая часть эпиграмм. Б.
печатался в разных журналах и сборниках, а в 1817 году Гнедич издал собрание его
сочинений, "Опыты в стихах и прозе". Затем сочинения Б. вышли в 1834 году
("Сочинения в прозе и стихах", издание И.И. Глазунова), в 1850 году (издание
А.Ф. Смирдина). В 1887 году вышло монументальное классическое издание Л.Н.
Майкова , в трех томах, с примечаниями Майкова и В.И. Саитова ; одновременно
Л.Н. Майков выпустил однотомное, общедоступное по цене издание, а в 1890 году
дешевое издание стихотворений Б. с небольшой вступительной статьей (издание
редакции "Пантеона Литературы"). Л.Н. Майкову принадлежит обширная биография Б.
(в 1 т., изд. 1887 года). - Ср. А. Н. Пыпин "История русской литературы", т. IV;
С.А. Венгеров "Критико-биографический словарь русских писателей и ученых", т.
II; Ю. Айхенвальд "Силуэты русских писателей", выпуск I. Библиография указана у
Венгерова - "Источники словаря русских писателей", т. I.
|
| Статистика | 
Онлайн всего: 3 Гостей: 3 Пользователей: 0 |
| Terra Elegance |  |
|
