Белый А.
БЕЛЫЙ, АНДРЕЙ (наст. имя Бугаев Борис Николаевич) (1880–1934), русский писатель,
филолог, философ, теоретик символизма.
Родился 14 (26) октября 1880 в
Москве в «профессорской» семье. Отец – Н.В.Бугаев – выдающийся математик, в
1886–1891 декан физико-математического факультета Московского университета,
основатель Московской математической школы, предвосхитивший многие идеи
К.Циолковского и русских «космистов». Мать занималась музыкой и пыталась
противопоставить художественное влияние «плоскому рационализму» отца. Суть этого
родительского конфликта постоянно воспроизводилась Белым в его позднейших
произведениях.
В 1891–1899 учится в Московского частной гимназии
Л.И.Поливанова, в 1903 оканчивает естественное отделение физико-математического
факультета Московского университета, в 1904–1905 занимается на
историко-филологическом факультете. Знакомство с последними достижениями физики,
математики и естественных наук (новые представления о пространстве и времени, о
строении вещества, живого и неживого и др.) сказались на лексике, образах, темах
и структуре произведений Белого, а также на основных принципах его работ по
философии культуры.
В конце 1890-х увлекается новейшей драматургией
Г.Ибсена, Г.Гауптмана, М.Метерлинка, напряженно изучает оккультные науки и
философию А.Шопенгауэра, интересуется буддизмом, но более всего проникается
идеями Вл.Соловьева и Ф.Ницше. Ощущение острой кризисности настоящего и
апокалиптические предчувствия Белого сказались в незаконченной мистерии 1898
Антихрист. Мистерия обнаружила аналогии с Краткой повестью об Антихристе
Вл.Соловьева, написанной годом позже. В 1895–1896 сближается с семьей
М.С.Соловьева, брата философа, и в его доме позднее знакомится со «старшими»
символистами – В.Брюсовым, Д.Мережковским, З.Гиппиус. Именно М.С.Соловьев
предлагает начинающему писателю взять псевдоним «Андрей Белый», дабы скрыть от
близких свои «декадентские увлечения».
На 1898 приходится перелом в
мирочувствии Белого. На смену смутному пессимизму приходят чаяния мистического
преображения всего сущего. В Воспоминаниях о Блоке (1922) он так очертил этот
рубеж: «...в 1898 подул иной ветер; почувствовали столкновения ветров: северного
и южного; и при смешении ветров образовались туманы: туманы сознания. В
1900–1901 годах очистилась атмосфера... А.Блок, вспоминая те годы впоследствии
строчкой „И – зори, зори, зори”, охарактеризовал настроения, охватившие нас;
„зори”, взятые в плоскости литературных течений (которые только проекции
пространства сознания), были зорями символизма, взошедшими после сумерок
декадентских путей, кончающих ночь пессимизма».
Осенью 1903 Белый и
группа его чутких к мистическим «зорям» единомышленников (Эллис, А.С.Петровский,
С.Соловьев, В.В.Владимиров, М.И.Сизов и др.) составили кружок «аргонавтов».
«Аргонавты» пестовали особую мифологию «жизнетворчества», поклонения воспетой
Вл.Соловьевым Вечной Женственности (в кружке, соответственно, царил культ ранних
стихов Блока о Прекрасной Даме), следования символическим путем мифического
корабля «Арго» в «Колхиду» за «Золотым Руном» – то есть познания мистических
тайн бытия.
Увлечения соловьевскими идеями эсхатологии, теократии,
Вечной Женственности накладывались на ницшеанские ощущения катастрофичности
жизни и раскрепощения «сверхчеловеческой» личности. А знакомство с книгой
Ф.Ницше Рождение трагедии из духа музыки (1872) заставляет Белого в духе древних
орфиков и пифагорейцев прозреть в музыке выражение универсальных закономерностей
мироздания. В программной статье 1902 Формы искусства Белый утверждает, что
именно в музыкальном произведении снимается обманчивый внешний покров видимых
явлений и открываются тайны сущности мира. Следуя общему стремлению символистов
к «синтезу искусств», Белый создает четыре литературных произведения в не
имеющем себе аналогов жанре симфоний: (I – Северная, героическая 1900; II –
Драматическая, 1902; III – Возврат 1905; IV – Кубок метелей, 1908). Прозаическое
повествование здесь строится по законам музыкальной симфонической формы. Автор
отказывается от традиционного сюжета и замещает его скрещением и чередованием
как бы «музыкальных» тем, развитием лейтмотивов, рефренами, техникой
контрапункта, постоянной ритмизацией фраз. Наиболее выразительна с «технической»
точки зрения I, Северная симфония, возникшая, по признанию автора, из
импровизации на музыку Э.Грига.
Художественные поиски Белого во многом
были обусловлены стремлением выразить противоречие между распадением,
«атомизацией» мира на уровне эмпирическом, осязаемо-видимом и его единством на
уровне сущностном, «субстанциональном» (близкая Белому современная физика
формулирует это как антиномию хаоса и порядка). Та же двойственность пронизывает
собой симфонии. С одной стороны, отсутствие связанного сюжета в них подчеркивает
восприятие мира как хаотического скопления случайностей: мировой оркестр
распался, каждый отъединился в свой собственный мирок. Люди-одиночки, словно
молекулы в Броуновом движении, в этом кризисном мире слепо мечутся среди
каменных громад города. Рисуя хаос жизни города через калейдоскоп сцен и лиц,
Белый на 20 лет предвосхитил технику Дж. Джойса в романе Улисс. Но за всем этим
хаосом неизменно ощутимо единство общей симфонической задачи. Развитие
музыкальных тем и лейтмотивов создает единство произведения, отражает веру
автора в то, что хаосу осязаемого противостоит гармония на уровне идеальном.
Критика не оценила по достоинству симфонические эксперименты Белого. Их
жанр дальнейшего развития в литературе практически не получил. Но стилистические
находки симфоний (ритмизация прозы, символические лейтмотивы, дробление сюжета
на отдельные сегменты и др.), во-первых, составили основу позднейших
произведений Белого, а во-вторых, оказали сильнейшее воздействие на так
называемую «орнаментальную прозу» конца 1910–1920-х (Б.Пильняк, Вс.Иванов и
др.). Литературовед-формалист В.Шкловский даже заметил: «без Симфоний Белого...
невозможна новая русская литература».
В 1904 Белый публикует свой первый
поэтический сборник Золото в лазури. Образный строй здесь, действительно, во
многом родствен симфониям, но основная цель автора – запечатлеть настроения
«аргонавтов», их предчувствия грядущей «зари». Запредельное, идеальное в
сборнике облекается чередой световых (солнце, заря и т.д.) и цветовых (редкое
богатство «оттеночных» красок, живописание драгоценных камней и тканей)
символов. Красочная символичность сборника свидетельствует и о его близости
стилистике модерна в живописи, и о влиянии оккультных теорий, в которых
«мистика» подобных образов была разработана весьма тщательно. Наиболее
значительными для дальнейших судеб русской поэзии в этом сборнике оказались
эксперименты Белого со стихом. Это – разрушение традиционного
силлабо-тонического метра, смешение двусложных и трехсложных размеров,
расположение строк соответственно интонациям, что во многом предвосхищало
«столбики» и «лесенку» тонических стихов В.Маяковского: Чистая / словно мир, /
вся лучистая – / золотая заря, / мировая душа. / За тобой бежишь, / весь / горя,
/ как на пир, / как на пир / спеша.
С января 1903 начинается активная
переписка Белого с Блоком по поэтическим и философско-религиозным вопросам.
После личного знакомства в 1904 между поэтами возникает интимная и
«мистическая», экзальтированная дружба. Вскоре их отношения приобретают
драматический характер: в 1906 Белый переживает мучительное увлечение супругой
Блока Л.Д.Блок. В 1906–1907 следуют два вызова на дуэль (поединки не
состоялись). Отношения поэтов прерываются, но переписка между ними,
свидетельствующая о глубинной противоречивой близости, продолжалась до смерти
Блока и составила важнейшую страницу эпистолярной культуры «серебряного века».
Во 2-й половине 1900-х Белый переживает кризис мистических чаяний эпохи
«зорь», и в своих философских интересах от прозрений Вл.Соловьева переключается
на рационалистическую теорию познания Канта и неокантианцев. Он переносит
«дуализм» Канта на осмысление символизма как мировоззрения, раскрывающего
двойственную природу действительности, противоположность между реальным миром и
его идеальной «сущностью» (книги статей Символизм, Луг зеленый, обе – 1910,
Арабески, 1911).
В 1907 активно включается в полемику между
петербургскими и московскими символистами по поводу выдвинутой Г.Чулковым и
поддержанной Вяч. Ивановым концепции «мистического анархизма». Развенчивая
Чулкова, резко выступает против эпигонства и вульгарности массовой модернистской
словесности. Отстаивает элитарно-религиозное понимание искусства, трактует
призвание поэта как миссию теурга, пророка, визионера, прозревающего будущее и
входящего в связь с запредельным миром. Активно участвует в деятельности
московских литературных организаций (Общество свободной эстетики, Московский
литературно-художественный кружок, Дом песни).
Важнейшие творческие
достижения этого периода – изданные в 1909 сборники стихов Пепел и Урна.
В Пепле само название символически подчеркивает прощание со «сгоревшими»
былыми мистическими надеждами. В сборнике слышны отзвуки революции 1905–1907,
отчетливы социальные мотивы, трагическое восприятие забитости и беспросветной
нужды «сермяжной» Руси (книга вышла с посвящением Н.А.Некрасову). Сборник Урна
продолжает традицию русской философской поэзии, идущей от Е.Баратынского и
Ф.Тютчева, отражает освоение автором разнообразных философских систем.
С
1909 Белый задумывает эпическую трилогию о философии русской истории Восток или
Запад. Первой частью этого нереализованного до конца замысла стал тогда же
опубликованный роман Серебряный голубь. В романе, насыщенный скрытыми и явными
отсылками к Гоголю, автор пытается ответить на традиционный вопрос: где спасение
России – на Западе или на Востоке? Он откликается на болезненную атмосферу
«богоискательства» и сектантского брожения в России начала XX в. Сквозная для
всего творчества Белого антитеза хаоса и порядка представлена здесь в
противопоставлении бессильного и обреченного мира дворянской усадьбы («западное»
начало) и страшной, разрушительной вихревой стихии народных мистических движений
(начало «восточное»). Герой, идущий «в народ» поэт-символист Петр Дарьяльский,
гибнет от руки сектанта-фанатика. С точки зрения автора, путь России – и не на
Запад, и не на Восток. Он теряется в тумане и хаосе.
С 1909 намечается
переход в мироощущении Белого от пессимизма и «самосожжения» периода Пепла к
исканию «пути жизни», «второй заре». Тому способствует знакомство с
А.А.Тургеневой (Асей), ставшей женой писателя. Тогда же Белый примыкает к
организовавшим в Москве издательство «Мусагет» Э.Метнеру и Эллису, становится
одним из основных сотрудников выходящего при новом издательстве журнала «Труды и
дни».
В 1910–1911 совершает с женой большое заграничное путешествие
(Сицилия – Тунис – Египет – Палестина), ищет на Востоке новые духовные ценности,
которые придут на смену «одряхлевшим» ценностям Европы. Литературный итог
путешествия – два тома Путевых заметок 1911.
В 1912 Белый в Германии
знакомится с основателем антропософского движения Р.Штейнером и становится его
верным последователем. В антропософии видит воплощение своих духовных идеалов,
достижение искомой гармонии между мистическим и научным познанием. Стремится
пропагандировать антропософию в «Мусагете». На этой почве возникает конфликт с
Э.Метнером, и Белому приходится отойти от активной работы в издательстве. В
1912–1916 Белый прослушал более 30 курсов (свыше 400 лекций) Р.Штейнера. В
1914–1916 участвует в возведении в Дорнахе (Швейцария) антропософского храма
Гетеанума, все больше погружается в изучение оккультной традиции.
Художественное освоение Белым философии истории продолжается в романе
Петербург, 1911–1913, – высшем достижении прозы русского символизма. Петербург –
текст с чрезвычайно сложной и многоуровневой системой символических смыслов –
психологических, литературных, социальных, исторических, философских,
оккультных. Любой элемент романа дает новые значения на каждом из этих уровней
интерпретации. Тема романа выросла из двухсотлетней мифологии Петербурга, в ней
сложно взаимодействуют подтексты едва ли не всей классической русской литературы
«петербургского периода». По словам Д.С.Лихачева, Петербург в романе – «не между
Востоком и Западом, а Восток и Запад одновременно, т.е. весь мир. Так ставит
проблему России Белый впервые в русской литературе». В символическом
пространстве города «западническое» начало олицетворяют геометрически правильный
Невский проспект и крупный имперский чиновник Аполлон Аблеухов, а начало
«восточное» – хаотичная Петроградская сторона и революционный террор. Но оба
начала в романе дискредитируются. А выход из их трагического столкновения в
финале связывается с оккультно-антропософским преображением главного героя,
Николая Аблеухова, у египетских пирамид. Пафос романа-посвящения, романа о
«духовной инициации» здесь соединяется с комизмом и гротеском. В символике
Петербурга ощутимо присутствие образности кубизма. А «подлинное местодействие
романа», по словам самого Белого, это «душа некоего не данного в романе лица,
переутомленного мозговой работой». Петербург – первый в мировой литературе
«роман сознания». В 1915 Белый пишет исследование Рудольф Штейнер и Гете в
мировоззрении современности, посвященное разбору «световой теории» Гете и
полемике с Э.Метнером, убежденным противником штейнерианства. Занятия
антропософией заставляют Белого постоянно размышлять над проблемой внутреннего
самопознания, поощряют углубленное внимание к автобиографической теме. Так
появляются воскрешающие младенческие и юношеские переживания автора романы Котик
Летаев 1917 и Крещенный китаец 1921. Февральскую революцию 1917 Белый принял как
неизбежный прорыв к спасению России. Октябрьскую революцию приветствовал как
спасительное освобождение творческих начал от инерции застоя, возможность выхода
России и вслед за ней всего мира на новый виток духовного развития. В этом Белый
близок мистико-анархическим настроениям Иванова-Разумника, Блока и иных
представителей т.н. «скифства». Плод подобных иллюзий – поэма 1918 Христос
воскрес – своеобразное отражение Двенадцати Блока. В поэме Христос – некий
символ космической революции (как, впрочем, и революции вполне «земной»),
продвигающий человечество к новой духовной общности. Программный марксизм
оставался, однако, совершенно чужд Белому. Он всегда тяготел к утопиям
«духовного коммунизма» и не случайно в первые послереволюционные годы активно
откликнулся на призывы развернуть культурно-просветительскую деятельность в
массах. После 1917 Белый – прежде всего оратор, лектор, педагог, один из
организаторов Вольной философской организации (ВОЛЬФИЛЫ). Эти годы отмечены
желанием Белого-публициста «стать понятным» людям, отойти от затемненного,
«разорванного» языка прежних лет. В 1921 Белый выезжает в Европу с целью
организовать издания своих книг и основать в Берлине отделение ВОЛЬФИЛЫ. В
провел два года, сблизится с М.Цветаевой, размышлял, не остаться ли за рубежом
навсегда. В Европе опубликует 16 книг, в том числе поэму Глоссолалия (1922) –
фантазию о космических смыслах звуков человеческой речи. Вернувшись в 1923 в
Россию, задумывает в противовес былому роману о Петербургу историософскую эпопею
Москва (изд. в 1989). Написаны были лишь две части 1-го тома Московский чудак и
Москва под ударом (обе – 1926) и 2-й том Маски, 1932. Эпопейный замысел оказался
обречен на неудачу. Москва повествует о жизни, проникнутой совсем не
объединяющим началом, а тем, что сам писатель называл «арахнеей» – словом,
которое по своему символичному звучанию должно настроить читателя на ассоциации
со словами из ряда: ахинея, анархия и т.п. Белый рисует картину
«развоплотившейся» истории, лишившейся смысла, и эта картина неизбежно
оказывается антиэпопейной. В трех томах мемуаров – На рубеже двух столетий,
1930, Начало века, 1933, Между двух революций, 1934 – история формирования
личности писателя растворена в перипетиях культурной жизни эпохи, и эта среда
сама становится как бы главным действующим лицом, способствуя созреванию автора
как выразителя духовной жизни своего времени. Важнейшая часть наследия Белого –
работы по филологии, прежде всего по стиховедению и поэтической стилистике.
Среди прочего, автор развивает теорию «ритмосмысла», принципы исследования
звукописи и словаря писателей (отдельные статьи из книги Символизм, работы Жезл
Аарона (О слове в поэзии), Ритм и смысл, О ритмическом жесте (все три – 1917),
Ритм как диалектика и „Медный всадник” 1929, Мастерство Гоголя 1934). Эти
исследования оказали во многом определяющее влияние на литературоведение XX в.
(формалистская и структуралистская школы в СССР, «новая критика» в США),
заложили основы современного научного стиховедения (различение метра и ритма и
др.). В творчестве Андрея Белого выразилось ощущение тотального кризиса жизни и
мироустройства. Как писал его современник философ Ф.Степун, «творчество Белого –
это единственное по силе и своеобразию воплощение небытия „рубежа двух
столетий”, это художественная конструкция всех тех деструкций, что совершались в
нем и вокруг него; раньше, чем в какой бы то ни было другой душе, рушилось в
душе Белого здание XIX века и протуманились очертания двадцатого». Не случайно
еще в 1921 первым в мировой литературе Белый откликнулся на физические
разработки Кюри зловещим пророческим символом: Мир – рвался в опытах Кюри /
Атомной, лопнувшею бомбой. Умер А.Белый 8 января 1934 в Москве.
|
| Статистика | 
Онлайн всего: 6 Гостей: 6 Пользователей: 0 |
| Terra Elegance |  |
|
